Когда еще шли переговоры Путина и Байдена, я написал, в предощущении итогов, что Путин выдвинул западу в целом, и гегемону и предводителю запада, ультиматум. Причем, ультиматум на экзистенциальном уровне для запада. Который запад скорее всего не примет, а если примет, лишится всей или части своей сущности.
Цитата оттуда:
"… проблема гораздо глубже, то есть системнее. Европа находится в структуре союза «ЕС-НАТО-США» и этот союз (ну или группировка, можно сказать ОПГ) планировала «съесть» Россию, как съела Восточную Европу, Прибалтику, как жует Украину. Съесть — это лишить фактического суверенитета и ввести свои структуры для получения ресурсов. Формальный суверенитет при этом можно и оставить. Хотя, можно и нет.
Они (она — ОПГ) жили в этой парадигме более 20 лет, это целое поколение. А в более широком контексте — это 500 лет доминирования запада (с периодами, когда ему противостояла Россия и давала по зубам раз в 100 лет) Это их мировосприятие, восприятие мира и себя в нем таким определенным образом, как в настоящем, так и образа будущего. Если короче — это их экзистенция. Включая вот этот вектор и постоянное движение на восток за ресурсами, для чего и совершались все их действия последние десятилетия. Они не могут остановиться! Тем более не могут вот так просто остановиться и сдать назад. Потому что даже остановка для них — это не просто остановка, это потеря своей экзистенции, потеря себя и представлений о себе. Это (остановка) не тактический проигрыш для них, а больше, чем стратегический, это проигрыш самих себя в пространстве представлений — коллективного сознательного и бессознательного.
Поэтому требование Путина определить линии остановки для них — это фактически ультиматум. «Убейте себя сами». «Перестаньте крутить педали своего велосипеда и падайте». Это как хищнику сказать — выплюнь мясо (Украину), переходи на злаки, будь вегетарианцем и в пампасы на охоту не ходи. Они это именно так и воспринимают. Путин покусился на их самое сокровенное и святое — на западную экзистенцию. Они звереют от этого. Но укусить военным образом не могут. От этого еще более звереют. ..."
…
Переговоры закончились. Представители США выдали два противоречащих сигнала. Помощник Байдена по нацбезопасности выдал более «конструктивный» сигнал, что, мол, мы, конечно велики и гегемон, но готовы немножко, слегка, рассмотреть озабоченности России ее нацбезопасностью, будем советоваться с союзниками. Представители Госдепа (штатовского МИДа), как обычно отреагировали в отношении интересов и требований России хамски с позиции величия — сгноим.
Зафиксируем позицию США. Она, как минимум, двойственна в конкретной теме, и однозначно неопределенна. Хотя, в рамках описанной выше парадигмы, выше уровней стратегии и тактики, сдаваться они там пока не намерены.
Постмодерн. «Конструктивная неопределенность», новый такой термин появился с подачи запада. Это, в частности, употреблялось западом по отношению к Минскому процессу, когда не упоминаемая в соглашениях Россия обвиняется как сторона конфликта, а сторона конфликта Киев не упоминается, как сторона, которая должна выполнять Минские соглашения.
То ли живые, то ли мертвые коты Шрёдингера запутанными квантами проносятся мимо охреневших демонов Максвелла. Неопределенность (или непознанность) микромира укореняются и в мире макро, более того в мире человеческих идей и отношений, в том числе международных. И может в первую очередь международных.
А что же Россия? — А то же самое. Создает для запада и его марионеток, включая Киев, ту же самую неопределенность.
Раньше, до позавчера, какой был нарратив в российской сфере идей по вопросу запада и Украины? — Запад готовит нам на Донбассе провокацию, но мы начеку, и если дернутся, то Украина потеряет государственность. Значит, будем бить, причем наотмашь, до потери государственности. Но только, когда те дернутся, а так-то мы ждем. Так сказал Путин. В данном случае мы «страдательная», реагирующая сторона на провокационную активность запада и его марионеток.
Но перед переговорами и на переговорах Путин сформулировал более широкие рамки действий России. — Россия будет действовать там и тогда, где и когда есть угроза национальной безопасности. А где есть такая угроза? — Много где, но в первую очередь по ближайшему периметру границ России, а в первейшую на украинском направлении. И как только Россия сочтет (а может уже сочла в рамках неопределенности и квантовой запутанности просто еще не окончательно определилась суперпозиция), что угроза есть, то будет бить. Больно и наотмашь.
В чем аналогия с «квантовой запутанностью» в данном случае. — А в том, что есть «квант» обстрелов ВСУ на Донбассе, стрельбы по уже на четверть гражданам России. Это одна история. И есть озабоченность России проблемой безопасности в целом, в данном случае в Европе в отношении США-НАТО. Это другая, более объемная история. Но при этом обе эти две истории, и Донбасс отдельно, и безопасность в Европе, между собой связаны, «запутанны». Одно влияет на другое. Не совсем так, как в микромире, но на то и аналогия, а не тождественность.
Соответственно, и руководство России может использовать эти истории вместе, или по отдельности. На самом деле это не имеет значения в рамках «конструктивной неопределенности». Одно перетекает в другое. И одно отдельно от другого. И одно есть вместе с другим.
При этом есть тревожные звоночки для Киева и его кураторов. Для Киева в первую очередь. На их месте пора уже принимать позу «стоять, бояться».
Путин вчера на пресс-конференции с премьером Греции отвечал на вопрос журналиста Колесникова «нападет ли Россия на Украину». Путин не ответил «да». Но Путин не ответил «нет». — Путин сказал, что у нас мирная политика, но мы обеспокоены безопасностью России. И главное тут — Путин не ответил «нет». Значит, все возможно. Возможно всё. Оборона перетекает в наступление. Наступление в оборону. Или не перетекают, а сосуществуют вместе и одновременно. Конструктивная неопределенность. Кот Шредингера в коробке, и мы не знаем, жив он там, или таки уже все.
Возможно, скоро узнаем. Не вечно же коту быть взаперти. В Кремле определят, когда открывать дверку.
Источник: aftershock.news