Пусть в их мире чести цена пятак, пусть мой дом без дверей и стен.
Я свой тощий хлеб прожую и так в диогеновой простоте.
Я плащем накроюсь, я буду греть сам себя в грозовые дни.
Я могу не слушать и не смотреть, как бесчинствуют там они.
Но всю ночь, пока не настанет день, будут с неба звучать слова:
- Диоген, послушай-ка, Диоген, твоя бочка трещит по швам!
Будет чернь подла... А какой она может быть, раз уж ты спросил?
И избыток пищи или вина эти свойства не компенсит...
Я свой мир до минимума ужал, я свой взор от них отведу...
Я живу за пазухой без ножа, у Отечества на виду!
Но от медью клепанных гулких стен будет эхо звучать едва:
- Диоген, послушай-ка, Диоген, твоя бочка трещит по швам!
А когда в мой хрупкий дощатый дом застучит топором беда,
Я припомню миру все от и до, я приду в него навсегда!
Я так долго тих был и неспесив, я терпел, я молчал навзрыд...
И богам вовеки не раскусить горький привкус моих обид.
Но пока не взял меня прах и тлен, будет слышно издалека:
- Диоген, послушай-ка, Диоген, твоя бочка еще крепка!